Заспиртованные по жизни: так все-таки алкоголик, выпивоха или трезвенник?

Российское общество, как давно всем известно, чрезвычайно алкоголизированно. По последним данным Роспотребнадзора в России потребляется до 18 литров чистого спирта на человека в год, включая грудных младенцев и сенильных стариков.

А по «не-данным», приближенным к реальности цифрам, народ киряет и того похлеще… Раза так в два с половиной (не при ВОЗ будет сказано).

По данным субтильных европейских исследователей, если литраж чистого спирта на брата или сестру в год превышает отметку 12 (это всего-то около 30 бутылок водки!), а по другим данным всего 8 литров (и того меньше — около 20 бутылок), начинается необратимая деградация нации. То есть большинство из нас уже давно должно было деградировать (за что обязательно нужно выпить! И до дна!).

Если же говорить серьезно, то смешного здесь ровно настолько же меньше, насколько больше мы превышаем допустимую норму потребления алкоголя — пускай и не во всем схожих с нами европейцев и американцев. То есть, совсем ничего.

Как известно, осознать самому больному, что он болен и насколько тяжело, очень непросто. В социуме, где почти все такие же, как ты (так же якобы в меру выпивают и закусывают), это почти невозможно. Потому как поведенческие нормы большинства формируют, пускай и не официальную, не писанную, но, тем не менее, норму того самого большинства. Которой и придерживается не желающее «откалываться от большинства» большинство. То есть вы можете еще лет сто, с заумным видом поправляя очечки на тонкой переносице, твердить нам, что 18 литров чистого спирта в год на грудь — это передоз, психоз и коматоз, но раз наши братья по оружию продолжали и продолжают гнуть линию своей, а не вашей партии, то и мы продолжим сию славную традицию и передадим ее дальше по наследству и своим детям. Отсюда, норма норме — рознь.

Многие из нас совсем не считают себя пьяницами, а лишь «в меру выпивающими» — как мы сами себя, почти краснея девичьим румянцем, скромно называем. Собраться втроем и раздавить два «пузыря» где-нибудь в грязном гараже, полив их снизу, между и сверху пивом, каким-нибудь кислым напитком с громким названием «домашнее вино» или дешевым крашеным керосином — ликером с приторным вкусом вишневой эссенции, после чего все же, петляя и вихляя, найти путь домой, что всего-то в ста шагах от места встречи друзей, — пьяницей уже не быть! Как говорит мой сосед с послужным списком «в меру выпивающего ветерана» лет так в пятьдесят: «Пока русский человек на ногах — он не пьян. А если он упал и сам поднялся — то падение не засчитывается».

Пойти после трудного рабочего дня в ресторан дружным рабочим коллективом и «чуть-чуть» на радостях, да не поддать? Да так «чуть-чуть», чтобы не вспомнить, на чьих бровях ты домой дополз, как откровенничал с сослуживцем Максимовым, ласково называя его «скотина» и «козел», приставал к секретарше шефа, у которой трое детей и которая на десять лет старше тебя, чтобы потом месяц прятать глаза, замечая ее явно пылкие взоры, бросаемые в твоем направлении, судорожно рыться в памяти: «А что было-то? Ну не мог же я в таком состоянии того, этого?!».

Или как не расслабиться «самую малость» в субботу-то с соседом, который, ну совершенно случайно сделал километровую загогулину к тебе на огонек — ноги сами привели (что он уже изрядно подшофе и ему позарез нужен компаньон в его нелегком питейном деле, пить одному — он что, алкаш? — не в счет: соседи — это святое!)? «По сто грамм — всего-то!». А потом еще сто. А потом еще. А потом еще что-то…

Я, как и большинство, никогда не причислял себя к каким бы то ни было пьяницам. Ну что вы, смеетесь, что ли, какой из меня пьяница-то?! Я, интеллигентного вида мужчина с элегантной проседью в бачках, всегда чисто выбритый, в наглаженной рубашке и начищенных туфлях. Всегда «здрасьте-пожалста», «не извольте беспокоиться» и прочий джентльменский набор. Ну, выпивал литр пива в пятницу вечером. Пятница ведь — сам бог велел! И в субботу 200−250 беленькой, опять-таки с бутылочкой пивка, чтобы поершистее зацепило, мог опрокинуть. Но не более, не более, так как мог получиться легкий конфуз.

Всегда в форме, всегда на своих двоих и, несмотря ни на что, в понедельник всегда огурцом. Даже если огурцом и не совсем свежим, а немного подвядшим (как я начал позже подозревать). Но, тем не менее, выглажен, работоспособен, респектабелен — не взять, не отнять.

Иногда мог поддаться уговорам своего дружного коллектива и спрыснуть рождение-крещение, приезд-отъезд, свадьбу-похороны — а как же без этого? Коллектив ведь уважить надобно. Коллектив ведь как мать приемная. Даже если потом башка трещит.

Или бывало в командировку едешь, так наши девки там так зажигают, такого бесу дают, так пляшку за пляшкой давят, что и слабым мужчиной показать себя негоже. И ты, бывало, за ними погонишься, увлечешься, заиграешься. И вот поехало-полетело: день первый — банкет, день второй — фуршет, день третий — опохмел, день четвертый — прощальные гастроли, день пятый… день шестой… эх, как, мы уже дома? За это надо накатить!

А потом, когда начал я как-то задумываться, что при всем своем «умеренном питии» — под заборами не лежу, похмельем не страдаю, марку держу — получается какой-то «умеренный» такой праздник, который всегда со мной, каждую неделю. И вроде бы все так. И вроде бы некоторые и того пофееричнее празднуют. И вроде бы норма это. А вот в организме некий перманентный депрессняк, ставший нормой, получается.

Понаблюдал я за собой, за другими как бы со стороны (а со стороны оно ехидно так получается). И пришел к весьма неутешительным выводам.

Вывод первый, правдивый: в моем высокообразованном окружении нет ни одного человека, который бы не пил вообще. «Непьющими» у нас, как и везде на необъятных постсоветских просторах, зовутся, как правило, не те, кто этимологично не пьет, а те, кто у всех на виду под заборами не валяется и попивает потихоньку, не выпячиваясь, в культурных компаниях. А так, чтобы не пил совсем — даже замужних женщин со стажем не знаю.

Вывод второй, удивительный: в год я стабильно выпиваю, не считая незапланированных культурных суаре, стихийных поводов опробовать кем-то привезенный из командировки коньяк и обычных календарных праздников, минимум десять литров спирта. Если посчитать туда же хотя бы Новогодние праздники (как подсчитала одна «непьющая» дама в телевизоре — у нее за десять дней получилось около 2 л спирта), боюсь, что порог в 12 литров, определенных как терпимые для здоровья, будет бойко перепрыгнут. Если посчитать туда же и другие поводы, то я давно деградирую (согласно ВОЗ).

Вывод третий, неутешительный: мой организм находится в перманентном легком похмелье, которое я принимаю за нормальное здоровое состояние. То есть похмелья, в понимании русского человека, с головной болью, головокружением и тошнотой, у меня нет. Я не напиваюсь до такой степени. Но означает ли это, что похмелья нет (как я всегда полагал)? Нет, не означает. Даже выпив два раза в неделю — например, привычно в пятницу и законно расслабившись где-нибудь в гостях в субботу, всю первую половину недели мой уже не восемнадцатилетний организм все это время медленно избавляется от алкогольных токсинов. Наблюдается обычное плохое настроение, списываемое на начало недели, подавленность, быстрая утомляемость, которые, ну, естественно, ничего общего с алкоголем не имеют — так думал я раньше. И всю вторую половину мой бедный организм только кое-как начинает оправляться, избавляться от вкачанной в него этиловой гадости, чтобы тут же, снова, как снег на голову, не нагрянула долгожданная пятница и все не началось сначала.

Вывод четвертый, давно сделанный: почти все мои друзья, знакомые и коллеги, в свободное от работы время, терпеть меня не могут без спиртного. Стоит нам только запланировать майский променад в близлежащий прилесок, совместный ремонт чьего-нибудь авто или посадку картошки, как в конце всех праведных трудов (а часто уже в середине) откуда-нибудь да появится стопарик с кусочком сальца или огурца, за которым последует второй, третий и т. д.

Отсюда был сделан вывод пятый, самый главный: хочешь жить и жить качественно — меняй свое отношение к алкоголю хотя бы на сорок пять градусов. И переходи, пока не поздно, из «умеренно выпивающих» с их запредельными 18 литрами чистого спирта, которые любому русскому «эх, хорошо, а другим — смерть», в лагерь «совершенных трезвенников». Где, как вы понимаете, «совершенный трезвенник» — не тот, кто в рот и капли не берет, а тот, кто действительно выпивает в меру.